Космическая трилогия [сборник] - Клайв Льюис

Нелегко сказать, почему это так его удивило. Раз на этой планете жили люди, он мог повстречать и женщину, и мужчину. Но он удивился — так удивился, что два острова вновь отдалились друг от друга, скатившись в долины по разные стороны волны, когда он понял, что ничего не сказал, только по-дурацки таращился на эту Женщину. Теперь она исчезла из виду, и его пожирали сомнения. Неужели он послан ради этого? Он ожидал чудес, он был готов к чуду — но не к какой-то зеленой богине, словно вырезанной из малахита, и все же живой. Тут он вспомнил: он почти не заметил, когда глядел на нее, что ее сопровождала странная свита. Будто дерево над кустарником, она высилась над вереницей существ — больших голубино-сизых птиц, и огненно-красных, и драконов, и каких-то бобров, только ростом с мышь, а рыба, словно сошедшая с герба, подплыла к самым ее ногам. Может быть, все это почудилось ему? Может быть, так началась галлюцинация, которой он боялся? Может, сбывался иной миф — наверное, самый страшный миф, миф о Цирцее? А выражение ее лица… кого она ожидала, почему встреча с ним так разочаровала ее?

Снова показался тот остров. Да, звери ему не померещились. Они окружали ее, словно ожерелье — в десять, а то и в двадцать рядов, — и все глядели на нее, и все сидели неподвижно… Хотя нет — кое-кто бесшумно и деликатно пробирался на какое-то особое место, словно отведенное ему церемониалом. Птицы выстроились длинными цепочками, все новые и новые подлетали к острову и встраивались в эти ряды. За ее спиной из леса пузырчатых деревьев вышло полдюжины низеньких, очень длинных свиней — вроде поросячьей таксы — и присоединились к свите. Крошечные твари, похожие на лягушек, те самые, что падали с неба, скакали вокруг нее, то перепрыгивая через ее голову, то опускаясь ей на плечи. Они были такие яркие, что Рэнсом сперва принял их за птиц — зимородков, например. И посреди всего этого стояла Зеленая Женщина, глядя прямо на него; стояла, спокойно опустив руки, глядя на него ровно, без испуга, почти без выражения. Рэнсом решился заговорить с ней на старосолярном языке. «Я из другого мира», — начал он, но тут же замолк — слишком уж странно и неожиданно повела себя Зеленая Женщина. Она подняла руку и указала на него окружавшим ее тварям — без угрозы, просто приглашая посмотреть. Лицо ее снова изменилось, сперва он подумал было, что она плачет. Но она хохотала, смеялась и смеялась, заходясь от смеха, складываясь пополам, упираясь руками в колени, то и дело показывая пальцем на него. Звери, как собаки на Земле, тут же смекнули, что случилось что-то забавное, и захлопо-тали-задвигались: кто махал крыльями, кто фыркал и поднимался на задние лапы. А Зеленая Женщина все смеялась, пока новая волна не разлучила их.

Рэнсом просто оторопел. Неужели эльдилы перенесли его в этот мир, чтобы он встретил здесь идиотку? А может, это злой дух, издевающийся над людьми? Или все-таки призрак, галлюцинация? Тут он понял (надо признаться, гораздо быстрее, чем понял бы я на его месте), что Женщина не сумасшедшая — это он, Рэнсом, смешон. Он оглядел себя. Ноги и впрямь смешные, одна — красно-коричневая, как у тициановского сатира, другая — почти безжизненно бледная. Он попытался осмотреть и бока: то же самое — полосы, память о странствии через космос, когда Солнце поджаривало его только с одной стороны. Значит, над этим она смеется? Сперва он обозлился на существо, для которого встреча двух миров — какой-то смешной пустяк. Потом все-таки засмеялся над собой — нечего сказать, весело начинаются его похождения на Переландре! Онто готовился к испытаниям, а его встречают сперва досадой, потом смехом… Ага! Вот и остров — и Зеленая Женщина на нем.

Она уже отсмеялась и спокойно сидела на берегу, свесив ноги в воду и рассеянно поглаживая зверька, похожего на газель, который тыкался носом ей в локоть. Глядя на нее, трудно было поверить, что она только что хохотала. Казалось, она сидела вот так всю свою жизнь. Рэнсому не доводилось видеть такое спокойное, такое неземное лицо, хотя все черты его были вполне человеческими. Потом он понял, почему оно показалось ему странным — в нем совершенно не было той покорности, которая здесь, у нас, как-то, хоть немного соединяется с полным и глубоким покоем. Вот затишье — но перед ним не бушевала буря. То, что Рэнсом видел на этом лице, могло быть слабоумием, могло быть бессмертием, могло быть чем угодно, но на Земле такого нет. Странная, страшная мысль пришла ему в голову: на древней Малакандре он повстречал существ, чей внешний вид и отдаленно не напоминал человека, но, когда он познакомился с ними поближе, они оказались и приветливыми, и разумными. Под чуждой оболочкой билось человеческое сердце. Что ждет его здесь? Теперь он понимал, что слово «человек» не означает определенную форму тела или даже разум — оно связано и с той общностью крови и памяти, которая объединяет всех людей на Земле. Это существо не принадлежало к его роду — никакая ветвь родословного древа, пусть самая отдаленная, не соединяла его с Зеленой Женщиной. В этом смысле в ней не было ни капли «человеческой крови». Ее род и род человеческий созданы отдельно и независимо друг от друга.

Все эти мысли пронеслись в его уме, и резкая смена освещения прервала их. Сперва ему показалось, что это сама Женщина стала синей и засияла каким-то электрическим светом. Потом он заметил, что в синеву и пурпур окрасился весь остров — а острова уже снова относило друг от друга. Он поглядел на небо. Вокруг него сиял многоцветный веер краткого венерианского вечера. Через несколько минут наступит ночь, и волны разлучат их. Медленно произнося слова древнего наречия, он заговорил с Женщиной.

— Я чужеземец, — сказал он. — Я пришел к вам с миром. Позволите ли вы мне перебраться на ваш остров?

Зеленая Женщина с любопытством взглянула на него.

— Что такое «мир»? — спросила она.

Рэнсом чуть не приплясывал от нетерпения. Становилось все темнее, и расстояние между островами явно увеличивалось. Только он хотел заговорить, как большая волна поднялась между ними, и снова тот остров исчез из виду. Над ним повисла волна, лиловая в лучах заката, и он увидел, что небо по ту сторону волны уже совсем черное. Соседний остров, далеко внизу, уже окутывали сумерки. Рэнсом бросился в воду. Не так-то легко было отцепиться от поросшего водорослями берега, но ему это удалось, и он поплыл вперед. Тут же волна отбросила его назад к красным зарослям на берегу. Проборовшись несколько мгновений, он снова освободился от них, быстро поплыл — и тут, без всякого предупреждения, на море пала ночь. Он все еще плыл, хотя не надеялся не только добраться до того острова, но и просто спастись. Огромные волны сменяли друг друга, не давали ему понять, куда именно он плывет. Только случай помог бы ему найти хоть какую-нибудь землю. Судя по тому, сколько времени он уже был в воде, он плыл не к соседнему острову, а вдоль разделявшего их пролива. Он попытался сменить курс, передумал, попытался снова плыть, как плыл раньше, — и, окончательно запутавшись, уже совершенно не понимал, куда и как он плывет. Он старался уговорить себя, что нельзя терять голову, но уже устал и даже не надеялся держаться какого-либо курса. Вдруг, когда прошло уже немало времени, какие-то водоросли скользнули вдоль его бока. Он ухватился за них, подтянулся, уловил в темноте благоухание цветов и фруктов. Он подтягивал и подтягивал тело к берегу, хотя руки очень болели. Наконец, тяжело дыша, он рухнул на безопасную, благоуханную, сухую, тихонько волнующуюся землю плавучего острова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});